SKIF-18 (Обзор фестиваля)

Я опаздывал на фестиваль. Водитель в клетчатой рубашке с лихорадочным блеском в глазах, словно он был накачан стимуляторами, нарушал все возможные правила. Его машина скрипела и кренилась на поворотах. Из динамиков лился приторный азиатский поп - липкий и утомительный как дешевая жвачка.

В это время, когда солнце катилось к горизонту, кутаясь во влажной дымке, поднимающейся с Финского залива, в Курехинском центре, в монохроме сценических прожекторов, черным вороном кружился на сцене Франц Трайхлер. Его сопровождали электронный алхимик Чезарре Пицци и барабанщик Бернард Тронтин. Все вместе - индастриал икона The Young Gods. Культовый проект, удивительным образом вместивший в себя концептуальные изыски и драйв андеграундной клубной сцены.

В зале темно. Звуки скрежещут и бьются в агонии. Резкие выкрики, нарастающий бит, и лица окружающих меня людей превращаются в демоническую мозаику сильных эмоций. Кто-то молотит кулаком по воздуху, юноша справа закидывает руки за голову - его глаза закрыты, на губах экстатическая улыбка. Франц Трайхлер переходит с английского на французский, освещает зал лучом прожектора, закрепленного на микрофонной стойке. Музыка замедляется и зависает на долгой, протяжной высокой ноте. Пауза предвещает новый взрыв, и вот шесть слепящих лучей разрывают сумрак над нашими головами. Сэмплированные гитары режут пространство и растворяются в биении электронного пульса. L'Oeuvre noire - алхимическое творение в черном, начало пути к философскому камню, вот что показали The Young Gods в этот вечер.

Дальше был Fell - чудовищно сумасбродная музыка. Диалог Toktek и Симона Берца, которые словно ученые с острова Лапута вытаскивают из бездонных мешков странные, причудливые звуки. Они дергаются и дрожат, как оторванные крылья насекомых, взвизгивают, переливаются хрусталем и внезапно рассыпаются фанковыми битами. Музыка дуэта - та крайняя точка, где хаос превращается в подвижную, изменчивую суперсистему. Малейшие изменения в звуке рождают цепную реакцию по всей структуре. В какой-то момент та проходит критическую точку и оказывается в турбулентной зоне чистой импровизации. Наши глаза следят за рождением новой, никем ранее не слышанной музыки. Стоит лишь отвлечься от математических этюдов, как возникает ощущение, что так могло бы звучать биполярное расстройство.

Норвежская музыкальная сцена, в соответствии с идеями Юнга, состоит из противоположностей. Блэк-метал в своей тени скрывает немолодых и не слишком стройных мужчин, обожающих фотографии с зеркальными шарами и вечеринки в стиле новой балеарики. Понятное дело - у каждого свой способ проводить долгие зимние ночи. Пока мужчины в черной коже вглядываются вглубь заснеженных лесов, мужчины в блестящих лосинах танцуют под горячее спейс-диско.

Mungolian Jetset смешивают в постмодернистский коктейль диско, хаус и балеарику. В качестве оливки - бесстыдные заимствования из семидесятнического софт-рока, афро-фьюжна и психоделии. Они придумали фантастическую историю, в которой беззаботные Mungsters (участники проекта) происходят из древнего рода интергалактических путешественников. Нечто подобное мы уже видели у Джорджа Клинтона и даже у родоначальников цойль-прогрессива Magma. Такой бэкграунд обещал нечто феерическое, тем более что мы уже встречались раньше с Mungolian Jetset на вечеринке в "Доме быта". К сожалению, в этот раз все испортил звук (неисправны оказались провода). Глубокие психоделические грувы и россыпь перкуссионных ритмов превратились в невыразительную мешанину из разрозненных звуков. Акцентированное звучание бонгов, напоминающее о легендарных Incredible Bongo Band, и протяжные, волнующие спэйс штрихи, так похожие на лучшие вещи Rockets, не произвели никакого впечатления. Положение немного спасал DJ Strangefruit, оказавшийся прекрасным певцом. Его голос воспарил над пытающимся танцевать залом, а одетый в роскошно безвкусный халат перкуссионист сумел выдать несколько трайбалических ритмов.

Разочарование от неудавшегося выступления Mungolian Jetset развеялось как дым, когда на сцене появились датчане Broke. Фантастический драйв обнаженных по пояс, агрессивных, извергающих вулканы тестостерона музыкантов напоминал о концертах The Stooges времен их совместных попоек с гаражными революционерами МС5. В пресс-релизе фестиваля их музыку обозначили как пост-панк. Прекрасно, пусть будет так. Но правильнее назвать ее пульсацией неонового чистилища. Саундтреком к полетам Люцифера над трипующим мегаполисом. Трансцендентным опытом по доступной цене, в ночь с пятницы на субботу. Гул, нарастающий и тихо исчезающий в пульсирующем свете. Бит словно метроном. Вокалист разбегается и прыгает в поредевшую толпу. Ударник встает и лупит кулаками по своему инструменту. Я закидываю голову и чувствую энергию, наполняющую зал. Все это напоминало атмосферу тайных вечеринок на заброшенных заводах. Broke были лучшими в первый день фестиваля.

Столе Биркеланд и Петтер Фрост Фаднес - если вы не слышали этих имен, постарайтесь их запомнить. Норвежский авангардный дуэт The Geordie Approach - первое, что я услышал во второй день. Гулкие протяжные звуки, скрипящая электроника, атональный саксофон и квази-африканские барабаны вызвали неожиданные ассоциации с продукцией лейбла Sublime Frequencies. Происходящее на сцене звучало как причудливое этническое полотно, сотканное музыкантами скрытой от человеческих глаз Шамбалы. Утомленное саксофонное соло, ложащееся поверх спотыкающихся ударных, выдает джазовые корни. Звуки тянутся ввысь, вспыхивают искрами и тонут в вязкой, подрагивающей субстанции. Биркеланд уже гостил в наших краях в компании с Фруде Йерштадом, магистром авант-джазовых импровизаций с альт-саксофоном и кларнетом. В 2009-м их дуэт стал одним из наиболее интересных событий на сцене Курехинского центра. В этот раз The Geordie Approach повысили ставки, а я размечтался о концерте Поля Нильссен-Лава в следующем году.

Приглаженный нуар Hidden Orchestra впечатлил профессионализмом музыкантов, но после The Geordie Approach не вызвал никаких эмоций. Два барабанщика сплетали брейкбитовые узоры и прятали их в меланхолии струнных. Духовые наполняли зал тревогой, тени сгущались в отголосках гулкого баса, звуки дрожали как шелковые ленты на ветвях дерева Бодхи. Все это было очень красиво, но хотелось большего - саспенса, нарастающего от трека к треку, циничного пессимизма в духе Фрица Ланга.

Шутки ниже пояса и карнавальная истерия - Winny Puhh приехали на пике формы. Смешивая хардкор, фолк, экстремальные металлические грувы и визгливый, психопатический вокал, они завели зал с полоборота. Это было одно из самых безбашенных выступлений за всю историю Скифа. Полуголые музыканты с покрытыми краской лицами взорвали зал мегатоннами ядерных боеголовок. Шизофренический гитарный хардкор сменялся оголтелыми битами в духе Thunderdome середины 90-х. Снобы и эстеты трясли челками и поднимали кулачонки к потолку - фестиваль удался на все 100%.

Перебирая ноги в сторону дома, блуждая по набережным свинцовой реки, я думал о том, что SKIF с каждым годом преображается словно индийская кобра. Это далеко не тот фестиваль странного и вычурного, каким он был в начале пути. Музыка стала явно доступнее. Эксперименты вроде Fell скорее дань образу, чем реальное содержание. SKIF уже превзошел все остальные петербургские фестивали, новые и актуальные музыканты - это скорее о нем, чем о каких-либо других крупных местных фестивалях. Публика воспринимает этот процесс настороженно. Трансформация, протекающая на наших глазах, не позволяет навесить ярлык, а прежние представления слишком стары.

Я смотрю на крыши Зимнего, перевожу взгляд на темные, манящие суицидом воды Невы, а перед глазами круговерть образов. The Young Gods в 1996 году в пропахшем куревом и свежим потом зале клуба "Гора" сменяются Францем Трайхлером, с тонкими заломленными руками, в монохромном биении электронного звука пятничной ночи. Безумство Winny Puhh и вырвавшееся на свободу либидо Broke. Mungolian Jetset, которых так подвели провода. Все это было незабываемо. Мы стали свидетелями музыкального откровения, аудиомистерии, пережив незабываемый опыт саундпричастия.