ТЕАТР ЯДА: ВЛАДЕНИЕ ЧЕРНЫМ ПИСЬМОМ

Театр Яда Мы ответственны за тех, кому что-либо когда-либо рекомендовали. Пролистав Алистера Кроули между "Удельной" и "Сенной", вы мимоходом шепчете, вдыхая запах ее рыжих волос: "Прочитал замечательную книгу, дарю ее тебе, милая". Дальнейшее напомнит вам сны о двойниках и ведьмах. Ради эстетики давайте назовем то, что произойдет дальше "эффектом бумеранга". Она примет подарок с благодарностью. Она проштудирует книгу с тщательностью вивисектора. Все относящееся к теме будет изучено и законспектировано. Ее дом наполнится гулким эхом неслыханных вибраций. Это будут удивительные звуки. Так мир увеличится на еще одного человека, идущего "путем левой руки".

Отныне спешность ваших банальных ласок перестанет ее удовлетворять. С этого момента из глубины глаз той, которая когда-то была вашей подружкой, на вас будет смотреть алый лев, неутомимый и безжалостный. Беседы о моде останутся в прошлом. И вообще встречи с таким человеком обяжут вас тотально менять стиль. "Ты ведь раньше любила тюльпаны, Олечка?" В ответ с чуть уловимым дрожанием в голосе прозвучит: "Мне нравятся лилии, черные лилии. Слышишь? Только лилии, черные лилии". Знайте, в данной ситуации любая шутка закончится в лучшем случае сумасшествием. Она и без вас знает, что лилии это царский цветок. Она знала это еще до того, как вы рассказали ей про те самые книги и про ту самую музыку. "Этим вечером мы можем покататься на лодке, здесь рядом замечательный пруд". Эта тщетная попытка помирить бунинскую романтику и вихреподобие беспощадной Ванды ни к чему не приведет. Не старайтесь заманить ее обратно в сентиментальную пыль аллей и парковых вздохов. "Я не пойду с тобой", - ответит она, медленно растягивая слова, - "этой ночью я буду гулять одна. Абсолютно одна". И на бледном лице ее появится тень...

Пока в бессильном отчаянии вы исполняете танец ломаных рук, она молча поглаживает атласную материю. Она полюбила полнолуние. В небе зажигаются перевернутые звездочки. Из опрокинутого бокала капает коньяк. "Хочешь, мы послушаем музыку? Например, последний альбом МУМИЙ ТРОЛЛЯ?" Усмешка остановит ваши движенья. Такие усмешки могут парализовать на всю жизнь. Линия губ как паучиный поцелуй - она удивлена и навсегда обижена на человеческую пошлость. "Что? О чем ты?" - тонкие-пальцы-в-траурном-маникюре-прячутся-в-латекс-узких-перчаток, - "я больше не слушаю МУМИЙ ТРОЛЛЬ. Понимаешь? Я слушаю... ТЕАТР ЯДА!". Все. Собирайте вещи и уходите. Lovestory можно считать оконченной, теперь она слушает ТЕАТР ЯДА.

Строго говоря, прямой связи между музыкой ТЕАТРА ЯДА и оккультными практиками не существует. Или наоборот, эта связь носит слишком тесный и специфический характер, чтобы найти для нее соответствующие дефиниции. Н.Ян, основатель и вокалист группы ТЕАТР ЯДА результирует поиски слов по заданной теме таким образом: "Музыка и есть один из основных видов оккультизма. Словоброжение, биение через край, чередование самозавершенных частиц, кромешная звукообласть во спасение и во имя гибели."

Действительно, Кроули здесь не при чем. Его имя привычно ассоциируется если не с сатанизмом, то, по крайней мере, с чем-то dark, с чем-то грозным и кроваво-таинственным. В кривом зеркале истории готика преломилась так, что в начале 21-го века молодые эстеты и нонконформисты часто воспринимают goth-стилистику как один из аспектов оккультно-сатанинского дискурса. При этом бесследно аннигилируется идея первоначальной принадлежности готического стиля к великому и торжественному периоду развития Европы, связанному в первую очередь с расцветом католической церкви. Христианский эстетический код адаптировался в среде либо презрительно равнодушных, либо решительно враждебных к христианству людей. Они делают себе вампирический макияж и носят все черное. Кто-то совершает ритуалы. По этому поводу Н.Ян высказывается с резкостью хирургических ножниц: "Кроули - щенок". Вот так, девушки! А вы как думали?

Нет, определенно ужас от прослушивания ТЕАТРА ЯДА не связан с имплицитным демонизмом этой музыки. Кажется, что источник этого чувства прячется еще дальше, за горизонтами ада, за пределами пустоты. "Сатанисты среди наших слушателей, видимо, наличествуют", - говорит Н.Ян, - "и для меня это никогда не будет большим сюрпризом по ряду причин, которые мы сами же и провоцируем своим поведением и определенной агрессией в музыкальных рядах".

Альбом "Лучевые машины", изданный ограниченным тиражом в 2001 году, состоит из 26 сложных, очень сложных композиций с сюрреалистическими названиями вроде "Уголовное тело в розарии безвременного мира" или "Разум без скверны чревоубожества". Поэтика ТЕАТРА ЯДА заслуживает отдельного изучения. Такие тексты некоторые списывают в тетрадку, но это только обедняет впечатление. Голос Н.Яна не просто помогает воспринимать витиеватую экспрессию "ядовитых" слов, его голос, то и дело превращающийся из мерного полушепота в ястребиный визг, полноправно участвует в этой словесно-звуковой загадке. В "Уголовном теле" он пищит и жутко стонет, в "Предметно-пьедестальных местах" на фоне ухающих барабанов вы слышите, как равномерно извивается вокальная вязь, местами дерзкая, местами мрачная как Эдгар По. Такое пение не просто влияет и завораживает, оно становится осязательным - ощущение такое как будто вас гладит змея.

"мы стали карликами в плохих мирах
улыбчивые широты швыряют своих
во все концы кровью клоунов
замазаны окна в кодексах
все та же надменность
и сырые гербарии
в глазури
все та же пропасть лабиринтов в самураевых пятнах"

Что бы это вам не напомнило - Лотреамона, французских или русских символистов, кого угодно - тексты ТЕАТРА ЯДА могут быть названы только декадентскими, иные эпитеты, конечно, возможны, но не обязательны. Это современный, очень болезненный и странный декаданс. Сквозь паутину распадающихся фраз мы видим траурный креп окончательного разочарования. Словесные циклы отображают меланхолическую усталость, музыка оттеняет пики пессимизма.

Н.Ян пишет весьма грустные песни. В потоке его сознания лишь изредка промелькнет образ, своей озорной фантасмагоричностью контрастирующий с общим настроением ТЕАТРА - например, "клубничная печень". В целом верлибры Н.Яна навевают сложный ряд ассоциаций: одно словосочетание "подземные аэропорты" чего стоит! При этом сам автор этих строк признается в отсутствии какого-либо специального интереса к модернистской и постмодернистской литературе. Сложно поверить, но литературные преференции создателя "Дебилсивного депроверста" связаны отнюдь не с дадаистами, а с обычной школьной классикой: Пушкин, Тургенев, Бунин.

Интересно, что указанный термин "поток сознания" принадлежит американскому философу Уильяму Джеймсу, изучавшему многообразие религиозного опыта, а также имевшему склонность нюхать скипидар. Такую же нетривиальную форму токсикомании время от времени практиковали небезызвестные Владимир Соловьев и Зигмунд Фрейд. Грамматический хаос "потока" под названием ТЕАТР ЯДА неизбежно подталкивает к теме психостимуляторов, муз нового искусства.

"Наркотики сужают чувствительное поле человека до симптома", - говорит Н.Ян, - "то есть, различные по содержанию и строению психические и эмоциональные качества двух разных людей, под воздействием того или иного вещества, мутируют в приблизительно равные по восприятию и по воздействию на абсолютно противоположные субстанции, а то, что я называю "проникновение" требует от перципиента полного освобождения от навязанных систем восприятия и поведения в сумеречных зонах познания и обретения в себе, если хотите, собственного наркотика. Психоделический разум - это постоянное пребывание в неком измененном состоянии без посредников".

Отвергая таким образом "посредничество" психоактивных веществ Н.Ян утверждает философский характер своего творчества: "Я всегда говорил, надо заниматься не музыкой, а философией. Надо заниматься литературой и воплощать все это в музыкальном смысле". Музыка в данном случае это форма выражения концептуального взгляда на мир и на то, что Н.Ян называет "познанием Бога в бытовых условиях".

Собственная бытовая история ТЕАТРА ЯДА началась в 1997 году. Существовавший до 1996 г. одноименный проект был связан преимущественно с гитарной музыкой и гранжем. До "Лучевых машин" группа издала альбом "Черный портной", инспирированный апокрифическими Евангелиями, в первую очередь Евангелием от Фомы, и музыкально напоминающий DEUTCH NEPAL.

Что касается звучания "Лучевых машин", то оно уникально и достойно более пристального разбора. Этот саунд создается с доморощенной простотой и скромностью, без лишних инженерно-программных изысков. В основе лежит вязкий как болотная топь бэкграунд и синтезаторный вой, закладывающий базу всего творческого концепта группы. Звук ТЕАТРА ЯДА так богат и рельефен, в силу того, что его рождение не отягощено конвенциями высоких технологий. Синтезатор - это чистота и ясность, открытость и умилительная наивность. По-настоящему страшная музыка делается только так - на иллюзорном фоне лазоревых небес, покрывающихся под конец альбома шершавыми колючками трещин:

"все осталось позади
я иду по линии к свету
подземных неонов
широкий аэропорт
прозрачные глыбы старости
на тонкой нитке
с содержанием
страшных матиссов"

Однако краткое описание вряд ли сопоставимо с внутренней силой того что, следуя недоброкачественной стилистической традиции, мы называем саундом. Детские клавиши, декларированные Н.Яном в качестве технической основы звука группы ТЕАТР ЯДА, скорее всего такая же мистификация как и конспиративные надписи на компакт-диске. Такого звука (или саунда - как вам больше нравится) в России не добивался никто. Глубокие низкочастотные панорамы скрещиваются здесь с весьма натуралистичным хрустом и звуками совсем непонятного происхождения. Такая музыка не звучит. Такая музыка дышит. Назвать это шумом (или нойзом - что вам ближе) - значит оскорбить самого себя, просидевшего в ужасе семьдесят с лишним минут и бессмысленно вертевшего в руках обложку альбома. Скоропалительная седина на висках сигнализирует: это Большая музыка, которую делает Большая группа.

На данный момент группа существует в составе Н.Яна (голос, тексты, инструментарий, шумы), Павла Дореули (клавишник, "астматический соратник", "звукосоплеменник", "сопереживатель сумеречной зоны"), Сергея Зарослова ("хрустальный гитарист"), Петра Молчанова (перкуссионист-мыслитель), а также Юлии Баскаковой. Ассоциации при прослушивании их музыкальных экзерсисов широки и трудно определимы. Такую музыку, наверное, не отказались бы издавать на лейбле Cold Meat Industry. Хотя в любом случае отказ иметь дело с ТЕАТРОМ ЯДА простителен и понятен - их творчество не для профанов.

Скажем так, это музыка для отважных исследователей метафизики, "владеющих черным письмом". Таковых не много, потому точнейшим эпитетом применительно к описываемому явлению будет слово "эзотеризм". Эзотерическое своеобразие творчества Н.Яна и соучастников не исчерпывается только лишь нестандартностью текстов. Элитарность ТЕАТРА ЯДА в небывало сложном и красивом сочетании dark-ambient с тонкой мелодией индустриальных шумов. Шаги, вздохи, стуки, гудение - все это записано Н.Яном на дешевый микрофон. Компьютер используется для финальной обработки созданных треков. В целом все звучит очень объемно и гармонично. Также как и в отношении текстов, идеалы и образцы для музыкального творчества почти невозможно прочитать в музыке ТЕАТРА ЯДА. Н.Ян говорит о своей близости к таким группам как MAEROR TRI и SUICIDE. Кроме всего прочего его вкус формировали KRAFTWERK, Майлс Девис, Майкл Найман, SWANS, MORPHINE, STOOGES, SCORN, CAN, HAFLER TRIO, SMUNDTAKEN, KING CRIMSON и Дэвид Боуи. Ясно и неоспоримо истинно - вкус сформирован, вкус состоятелен и хорош.

"Мои мозги, - признается Н.Ян, - на половину состоят из нормальных мозгов, из серого вещества и на половину из гноя, который действует на это серое вещество. В результате получается жуткий раствор, жуткий, потому, что я не могу осознавать этот мир так, как он существует сам по себе..."

Существующий сам по себе ТЕАТР ЯДА равномерно испускает флюиды томного фиолета. Это не гной, зря Н.Ян на себя наговаривает, это особенная гипнотическая энергия, воплощающаяся в ритмически оформленных звуках. Вы слушаете, например, композицию "Молитвенный чернозем" с альбома "Лучевые машины" и неминуемо приходите к шокирующему чувству сопереживания того, что никогда не казалось вам важным, того, что вы никогда не признавали существующим.

1348 год. Европа. Чума целует испуганные народы. Дует ветер. Скрипит колесо. На деревянном помосте выступает бродячий ТЕАТР. Представление удивляет бессюжетностью, пока не становится ясным, что это и не ТЕАТР вовсе. Слишком серьезны лица, даже для таких нелегких времен. Слишком пронзителен взгляд у бледной девочки с веревкой в руках. Вокруг этих странных людей все время что-то движется - какое-то рваное черное облако то приближается к сцене, то удаляется. На декорациях искрится пепел, с неба смотрит ворона. Вы чувствуете неловкость. Вам хочется вернуться. Вам не по душе этот нарочито не-светлый антураж. Да и вообще вы не любитель такого искусства. Это пройдет, вы привыкнете.

Пьеса будет длиться, и длиться - как сон, как ночь, как снегопад, как ритуал...

"панихидные краски
сужают дыхание до скальпеля
где на кафельных плитах
она отравилась тем
что служило мне пищей /.../
восторг мой свят и прям...
...а тебя вновь изъяли!"